Похороны национальные: еврейские и магометанские

В многонациональной Москве с давних времен существовали отдельные места захоронений для иноверцев. В советскую эпоху, когда погребение перестало являться религиозным обрядом, эта традиция была практически утрачена. И лишь в самое недавнее время возрождается вновь. Более того, опять стали появляться отдельные национальные кладбища.

Понятно, что среди наших читателей подавляющее большинство – русские люди. Возможно, далеко не все воцерковленные, но, во всяком случае, в некоторой степени соблюдающие христианские традиции. И именно этой аудитории мы хотим теперь рассказать об особенностях национальных похорон, в частности, еврейских и татарских. Ничего удивительного в этом нет: если мы живем бок о бок с представителями иных культур, то иметь некоторое представление о том, как они – наши соседи и земляки – хоронят своих умерших, необходимо хотя бы для того, чтобы при необходимости с большим вниманием к их традициям, а, следовательно, и с большим участием выразить им свои соболезнования.

Считается, что первое еврейское кладбище появилось в Москве в 1788 году. Тогда в Дорогомилове еврейской общине отмерили восемьсот квадратных саженей для захоронения своих умерших.

Еврейские похороны в старину представляли собой совершенно необыкновенное зрелище. Вот, какую картину мог видеть русский обыватель, который жил в Дорогомиловской слободе или случайно встречал процессию на Можайской дороге. От заставы к кладбищу процессия двигалась обычным порядком, так же как на похоронах русских, дроги с гробом, экипажи с родными и близкими, или, если хоронили покойного невеликого состояния, родные шли, понурясь, пешим ходом, вслед за дрогами, – все в лапсердаках и широкополых шляпах. Но у самого входа на кладбище происходило нечто потрясающее: закутанного в простыни покойного вдруг вынимали из гроба и бегом – именно бегом! – на руках относили к могиле, где и предавали земле. Наверное, русские мужички, глядя на эту картину, крестились и шептали молитву.

Но это все делалось в соответствии с еврейскими обычаями. Дело в том, что по древнему закону, еврей должен быть похоронен в тот же день, когда он умер, за исключением субботы и национальных праздников. Предположим, еврей умер под вечер, а похоронить его требуется сегодня же. Естественно, выполнив наскоро все причитающиеся обряды, близкие бегом – чтобы успеть засветло – относили его на кладбище. Причем, предавали земле без гроба. Потому что евреи буквально понимают слова Бога, адресованные провинившемуся Адаму: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься» (Быт.3:19). То есть прах, оставшийся от человека, должен непосредственно соприкоснуться с «прахом»-землей. А гроб – это уже что-то незаконное промежуточное между тем и другим.

А почему евреи все это проделывали практически уже на самом кладбище, а не, скажем, от самого дома покойного? – потому что по российским законам умершего можно было везти, или нести, по городу не иначе как в гробу.
Традиция предавать «прах – праху» у евреев, хотя и в сильно видоизмененной форме, сохранилась до нашего времени. Нет, хоронят они теперь не без гроба. Но только в днище гроба евреи предварительно вырезают небольшое отверстие, чтобы прах умершего все-таки касался «праха» земного.

У евреев существуют такие погребальные традиции и обряды, которые не меняются уже много веков. Назовем некоторые из них.

По еврейским вероучительным законам, категорически запрещается приближать кончину человека, даже по его просьбе. В последние часы жизни умирающий еврей ни в коем случае не должен оставаться один: принять последний вздох близкого – безусловное правило для его родственников, и дело их чести. И именно кто-то из ближайших родственников должен закрыть почившему глаза.  По еврейским законам нельзя умершего кремировать, но только предавать земле. В связи с этим, однако, удивительно обнаружить на Новом Донском кладбище, на котором в советские годы хоронили исключительно кремированных, большинство еврейских захоронений. Кроме того, в доме умершего принято вылить всю воду, где бы она не была, завесить зеркала, зажечь свечу или лампадку, открыть окно, читать Псалмы, при этом живые не должны ни есть, ни пить, ни курить, – поступая таким образом, они проявляют свою солидарность с умершим, который все это делать уже не в состоянии. На обозрение тело умершего не выставляется, почему практически сразу по наступлении смерти, тщательно омыв его, укладывают в гроб с отверстием на дне и накрывают крышкой.

И омывать тело умершего, и выносить гроб должны только евреи. В знак скорби по умершему его близкие исполняют т.н. обряд «крие» – надрывают одежду, показывая таким образом свое отчаяние от горестной потери.

В наше время, как мы уже отмечали, не принято ни бежать с покойным на кладбище, ни хоронить его без гроба. Но по-прежнему у евреев принято одаривать бедных в память об умершем. А по выходе с кладбища обязательно мыть руки, причем не вытирая их. Поминки, в том значении, как их пронимают русские люди, евреям организовывать по закону нельзя. Но можно устроить скромную «трапезу сочувствия», состоящую из хлеба, крутого яйца и вареной чечевицы (или бобов).

Само собою правоверных евреев нельзя хоронить на нееврейских кладбищах в окружении чуждых еврейской религии символов. На еврейских кладбищах не принято ни есть, ни пить, ни садится, ни ходить по могилам, – только подойти к своей могиле, прибраться на ней, прочитать молитву и тотчас уйти прочь. Не принято посещать могилу дважды за один визит на кладбище.

Устанавливать памятники в еврейской традиции принято не позже, чем через год после похорон. Памятник не должен быть скульптурным изображением покойного. И вообще какое-либо изображение умершего на могиле по еврейским законам не допускается. У евреев есть замечательное правило: не устанавливать на могилах роскошных, помпезных монументов, ибо смерть, по мудрому их представлению, всех уравнивает. Поэтому могилы на старинных еврейских кладбищах выглядят очень однообразно: надгробие представляет собою подобие невысокого сундучка из белого камня или побеленного, в крайнем случае, с надписями по-еврейски. В России таких кладбищ, впрочем, нет. Но отдельные «сундучки» можно встретить на еврейских участках на некоторых московских кладбищах, – на Востряковском, например. У евреев не принято не только приносить цветов на могилу, то и даже разводить на местах захоронений какие-либо посадки, включая кусты и деревья.

Правоверным евреям запрещается принимать участие в религиозных и этнических обрядах других народов. К этому еврейскому правилу русским людям надо подходить особенно деликатно. Например, на похороны нашего близкого приходит его добрый знакомый – еврей. А сейчас редкие русские похороны обходятся без обряда отпевания. В этом случае родственникам умершего надо бы осторожно, аккуратно поинтересоваться у гостя: а может ли он принять участие в этом обряде, не противоречит ли христианское отпевание каким-то его религиозным представлениям и правилам? Или, может быть, желает переждать его где-нибудь? Потому что сам этот еврей может, конечно, и «вытерпеть» чужой обряд, чтобы не показаться родственникам умершего нетерпимым к традициям другого народа. Но вряд ли самим родственникам будет комфортно осознавать, что кто-то на похоронах их близкого испытывает неудобства по религиозным мотивам. Одним словом, на похоронах, как нигде, надо быть взаимно предупредительными и участливыми друг к другу.

История магометанских, чаще всего татарских, захоронений в Москве восходит к XIII веку. В 1237 года Батый захватил и спалил невеликий деревянный городок на безвестной речке Москве. Видимо, и у татар при этом были кое-какие потери, и где-то своих погибших воинов они похоронили. Немало татар легло в московскую землю и в 1382 году, когда хан Тохтамыш, за отсутствием князя и его дружины, обманом проник в Кремль и устроил там натуральную резню. Правда этих татар хоронили уже не свои, – Тохтамыш, едва узнав, что в Москву возвращается Димитрий с войском, бежал, бросив не только убитых соплеменников, но даже и не обременяя себя трофеями. И, понятно, едва ли Димитрий Иоаннович похоронил этих незваных гостей с почестями. Но, все равно, где-то их, очевидно, закопали.

Доподлинно известно, что с незапамятных времен и до конца XVIII века в Москве существовало немалое татарское кладбище. Оно находилось за Калужскими воротами Земляного города: где-то на пространстве между Москвой-рекой, Крымским валом и Ленинским проспектом. Кстати, это при дороге на Крым. У Крымского брода через Москву-реку. По всей видимости, образовалось оно первоначально именно как кладбище союзников–крымчаков. Большая часть этой территории и по сей день свободна, – ее занимает парк культуры им. Горького.

Татарское кладбище за Калужскими воротами было ликвидировано, когда уже появилось в 1771 году новое, нынешнее – Даниловское мусульманское – почти в трех верстах южнее старого.

Магометанский похоронный обряд, естественно, значительно отличается от христианских или еврейских похорон, но в чем-то и напоминает таковые. Прежде всего, магометане, как и евреи, стараются похоронить своего покойного как можно скорее, желательно прямо в день смерти. По статистике, в наше время магометанские похороны в Москве происходят в среднем на день–два раньше, нежели у русских.

Тело покойного тщательно омывается. Причем покойного мужчину принято омывать только мужчинам, женщину – женщинам. Затем тело облачается в саван – кяфен. И над ним читается вначале специальный намаз Джаназа, потом Коран. После чего тело предается земле. Причем, по мусульманскому закону в гробу покойного хоронить не полагается.

Традиции требуют следующего погребения правоверного магометанина. Выкапывается могила в человеческий рост. Внизу же самой ямы, вдоль всей южной стенки – «ближе к Мекке» – выкапывается еще некоторое углубление – ляхет, – где и будет лежать покойный. Тело опускается в могилу без гроба, укладывается в ляхет ногами на восток. Затем этот ляхет отделяется от основной ямы каменной кладкой или досками, яма закапывается, и над ней насыпается холмик. Получается, холмик на магометанских могилах находится не ровно над покойным, как у христиан, а несколько в стороне от погребенного под землей тела. В западной части холмика – не «в ногах», как у нас, а «над головой» покойного! – устанавливается полумесяц на двух-трехаршинном шесте, таким образом, чтобы его рожки были обращены к Мекке. Если на могиле устанавливается памятник, на нем не должно быть никаких надписей, кроме арабской строчки, прославляющей Аллаха, и никаких изображений, кроме полумесяца. Цветов, а тем более искусственных, на могиле категорически не допускается. Холмик должен быть поросший короткой травкой.

Но теперь эти традиции редко соблюдаются, кроме, может быть, последней: на Даниловском мусульманском кладбище цветы на могиле, действительно, встречаются исключительно редко. В наше время соблюдение традиций – удовольствие слишком дорогое. Например, устройство могилы с ляхетом стоит более чем в полтора раза дороже обычной. Поэтому чаще всего московские магометане хоронят умерших в могиле без ляхета и в гробу, правда особой прямоугольной формы.

Почти на всех могилах мусульманского кладбища стоят разного типа памятники – от скромной гранитной доски до вычурных многообъемных мемориалов. На многих надгробиях, помимо неизменного полумесяца, изображение покойного. И уже на всех без исключения надписи: имя покойного, годы жизни, нередко и эпитафия. На многих памятниках татарского кладбища значится название населенного пункт – города или деревни, – откуда покойный был родом. Это замечательная традиция. К сожалению, она теперь совсем забыта на русских кладбищах.

Еще раз обратим внимание наших читателей, что этот очерк написан преимущественно для русской аудитории. Для евреев и мусульман, изложенная здесь информация – слишком поверхностный взгляд на проблему. Им необходимо знать этот предмет несоизмеримо более основательно. Нам же, знакомым теперь хотя бы в общих чертах с особенностями национальных похорон – еврейских и магометанских, – следует быть еще более сердечными к представителям других культур и традиций и более отзывчивыми на чужое горе. По большому счету чужого горя не бывает, – это верно говорят.