Вопрос - ответ 2

В этот раз мы опять ответим на некоторые вопросы, которые нам чаще всего задают читатели. Вот чем, в частности, интересовались собравшиеся на одном из последних наших авторских вечеров.

Сколько полагается носить траур по умершему?

Здесь может быть два варианта поведения: в соответствии с собственными представлениями о состоянии скорби по потерянному близкому и по предписанию церковных правил.

В первом случае человек сам решает, как именно и сколько ему следует соблюдать траур. Бывает, что матери, похоронившие единственных своих детей, всю жизнь остаются в трауре. С другой стороны, вряд ли окружающие не поймут потерявшую мужа молодую женщину, которая, спустя некоторое время после похорон, снова выйдет замуж и вернется к обычному образу жизни с соответствующими радостями и развлечениями. К тому же траур – это не обязательно неизменный креп на голове. Это в первую очередь сдержанное, непраздное поведение в быту, в обществе и т.д.

По церковным же правилам срок траура в том или ином случае строго регламентирован. Вдове полагается носить траур два года. В этот период на ней должна быть одежда черного цвета без каких бы то ни было украшений, и ей возбраняется посещать какие-либо увеселительные мероприятия. Вдовцу же предписан куда менее долгий траур – всего полгода. Дети по родителям, а также по бабушкам и дедушкам, братьям и сестрам носят траур тоже полгода.

Правда ли, что на поминках не полагается употреблять вино-водочных изделий?

Это исключительно по желанию и возможностям родственников и гостей. Если близкие умершего хотят устроить похороны и поминки в соответствии со старыми обычаями, то, действительно, когда-то, во времена стародавние, ничего такого крепкого употреблять на поминальной трапезе не было принято: люди в таких случаях обходились всякими киселями, взварами, квасом и т.п. Но времена меняются. Приходят новые традиции. Уже довольно долго на поминках чаще всего принято пить, как в песне поется, вино с печалью пополам. И это тоже стало традицией. Поэтому каждый волен выбирать из двух традиций ту, которую считает наиболее достойной памяти покойного близкого.

Уместна ла на надгробии фотография покойного?

Ответ здесь может быть подобным предыдущему: по желанию родственников покойного. Где-то до 1920-30 годов фотографии на надгробиях устанавливать принято не было. Даже на каменных дореволюционных монументах фотографий за редчайшим, единичным буквально, исключением мы не найдем. О несохранившихся деревянных крестах, составляющих девять десятых всех надгробий досоветского периода, вообще нет речи. На каменных же старинных монументах нередко можно встретить неглубокую прямоугольную или полукруглую пустую нишу, предназначенную, как можно предположить, именно для фотографии. Но на самом деле это не так. В этих нишах когда-то находилось изображение Христа, Богородицы или святых. Лик Христа устанавливали обычно на памятнике покойному, Богородицы – на надгробии покойницы. С изображениями же святых все еще интереснее. Если, скажем, покойного звали Николаем, то на монументе в нише устанавливалось изображение Николая-Чудотворца. Понятно, по какой причине на тех или иных памятниках могли встретиться образы Василия Великого, Иоанна Златоустого, Святителей Петра, Алексия, Филиппа, Татианы Римской и т.д. Вот добрая русская традиция! Если гостям сайта требуется по данному вопросу наше личное мнение, то мы рекомендовали бы установить на надгробии своего близкого не фотографию покойного, а изображение небесного его покровителя.

Почему на кладбищах встречаются могилы, расположенные непараллельно относительно оси «восток-запад»?

Такое можно встретить чаще всего где-нибудь в глубинке. Нам иногда на сельских погостах попадались могилы, расположенные чуть ли не перпендикулярно упомянутой в вопросе оси. Если это захоронения последних десятилетий, то их «непараллельное» расположение объясняется лишь небрежностью могильщиков. Но вот еще в XIX веке, и, естественно, в более ранние времена, подобные отклонения от единообразного расположения холмиков имели, как не удивительно, самую что ни на есть уважительную причину. Вообще могилу принято рыть утром. Причем, не важно, когда именно умер человек – сегодня, вчера или позавчера. В любом случае могилы копали с восходом. И это делалось именно для того, чтобы похоронить покойного, как казалось добросовестным селянам, ногами строго на восток. Понятное дело! – где восходит солнышко, там и восток. Но что же выходило в результате? Линии расположения холмиков преставившегося под Рождество и отдавшего Богу душу вскоре после Троицы порой расходились чуть ли не под прямым углом! Естественно! – солнце в начале лета всходит далеко не там, где оно всходило в начале зимы. И это крестьянам надо было бы учитывать. Но они по каким-то своим высоким соображениям поступали именно так, как сказано выше. Оттого и выходили известные расхождения.

Почему в Москве уже много лет не открывается новых кладбищ?

Последнее открывшееся для захоронений кладбище – Перепечинское – ведет свою историю с 1 июня 1999 года. Если не считать, что в связи с небывалым недавнем расширением столицы в московской городской черте оказалось много разной величины кладбищ, то, действительно, после Перепечинского новых общегородских кладбищ в Москве не открывалось. Почему так? – ответ простой: имеющихся на сегодняшний день площадей для захоронений умерших столице хватает. Но если потребуется нужда в таких площадях, то с 2005 года в подмосковном Дмитровском районе у села Озерецкое правительством Москвы зарезервирован земельный участок площадью в семьдесят гектаров (это чуть больше Ваганьковского кладбища) для организации там нового столичного места захоронений.

Когда в России умерших стали кремировать?

Речь в данном случае идет не о древнем языческом сжигании умерших, а о кремации как о современном технологическом процессе.

Первый в России крематорий был устроен… в Балтийском море. На рубеже XIX-XX веков в форте «Александр I», расположенном на искусственном островке, была устроена особая лаборатория по производству противочумных препаратов. Для такового производства использовались животные – носители вируса. Затем трупы этих животных там же – в форте – и кремировались. Но кроме животных в александровском крематории было кремировано и несколько людей – заразившихся чумой и умерших в результате ученых. Именно потому, что в крематории форта были сожжены люди, его и можно считать первым российским крематорием.

В период гражданской войны в России действовали два, по крайней мере, крематория – во Владивостоке и в Петрограде.

Наконец, в 1927 году в Москве на Новом Донском кладбище был построен, пожалуй, самый известный в нашей стране крематорий. Существуют свидетельства, что еще в 1918 году Ленин велел приобрести за границей печь, или даже несколько печей, для кремирования трупов. В самый тяжелый год гражданской войны – в 1919-й – был объявлен конкурс на проект крематория. Победил в конкурсе талантливый архитектор–конструктивист Дмитрий Петрович Осипов. Он предложил неожиданное, а главное экономичное решение, – в ту пору это было особенно важно. По его проекту, крематорием, после незначительной переделки, должна была стать только недавно построенная Серафимовская церковь на новом Донском кладбище. Оказалось, что под этой церковью были обширные подвальные помещения, вполне пригодные для установки там кремационной печи. Действительно, Осипову и не потребовалось особенно переделывать здание: самой существенной конструкционной переменой стало возведение вместо купола квадратной в плане башни метров двадцать высотой, застекленной вертикальными витражами. Все прочие изменения касались в основном лишь декоративных элементов постройки. В результате здание, выкрашенное под «мокрый бетон», приобрело строгий, подчеркнуто «траурный» вид. В крематории было установлено оборудование – раздвижной помост, лифт для подачи трупа к печам и самые печи – германской фирмы «Топф». Как писали в те годы, обе кремационные печи могли при максимальной нагрузке сжигать до 35 трупов в сутки. Любопытно заметить, что печами этой же самой фирмы – «Топф» – были оснащены крематории Освенцима.

В советской печати тогда широко развернулась агитация за кремацию. Многие большие люди призывали сограждан поддержать своим доброхотным участием прогрессивную идею власти. Так председатель ЦИК СССР М.И. Калинин отечески советовал всем трудящемся отправляться в печь. Такое мнение всесоюзный староста подкреплял обещанием самому последовать в свое время туда же: «Ко мне обратились с просьбой дать свой отзыв о значении кремации. Могу сказать лишь одно: мое желание – после смерти быть сожженным», – говорил он в интервью журналу «Коммунальное хозяйство». Не оставались в стороне от агитационной кампании и инженеры человеческих душ, – писатели. Кому же как ни им – художникам слова, рупорам эпохи – убеждать массы поддерживать политику пролетарского правительства! Так А.С. Серафимович красочно взывал: «Чудовищно отнимать у живых радость, здоровье, их жизнь по кусочкам громадными пространствами гниющей, дымящейся тлением земли. Вместо этой зараженной земли надо всюду развести трепещущую жизнью, радостью, молодой свежестью зелень. Когда я умру, я должен быть обязательно сожжен». Обратим внимание, что ни Калинин, ни Серафимович сожжены не были: оба преданы земле, как теперь говорят, «гробом» – один у кремлевской стены, другой на Новодевичьем.

Предварительное испытание действия московского крематория было произведено 29 декабря 1926 года. Об этом с натуралистическими подробностями рассказывал тот же журнал «Коммунальное хозяйство»: «Было сожжено два трупа женского пола в сосновых гробах. Чистый вест первого сожженного трупа равен 50,4 кг, второго – 38,35 кг. Процесс сожжения, считая с момента ввода гроба в печь до момента выемки металлического сосуда с пеплом, продолжался для первого трупа 1 ч. 30 м., для второго – 1 ч. 40 м. Остатки горения трупа (пепел) представляют собой небольшой величины белые пористые части костей, легко рассыпаемые при легком трении их между пальцами рук. Белый цвет остатков костей указывает на то, что сожжение было произведено в струе раскаленного чистого воздуха с одной стороны и при полном сгорании – с другой. В общем можно сказать, что пепел был высокого качества и представлял собою на вид приятную массу. Вес пепла для первого трупа получился равным 1,9 кг. = 3,8 % от веса трупа. Для второго трупа он оказался равным 1,8 кг. = 4,7 % от веса трупа. Топливом для кремационной печи служил кокс из угля донецкого происхождения». Заметим, что труп сжигается в крематории не собственно на угле, а в струе раскаленного воздуха, подаваемого из печи, где горит топливо в особую камеру с установленным там гробом с покойным. И еще любопытно! – система кремации была устроена таким образом, что горячий воздух, вырабатываемый печью, одновременно обогревал немалое внутреннее пространство крематория: видимо, проходил по каким-то воздуховодам, отдающим тепло в помещения, наподобие китайского кана.

Массовая же кремация москвичей началась почти через год после испытательного сожжения. Аккурат на десятую годовщину великого Октября крематорий заработал на полную мощность. Газета «Вечерняя Москва» в те дни писала: «В Москве состоялось первое собрание учрежденного Общества распространения идей кремации в РСФСР. Общество объединяет всех сочувствующих этой идее. Годовой членский взнос составляет 50 копеек... Общее собрание решило организовать рабочие экскурсии в крематорий в целях популяризации идей кремации и привлечения новых членов...». И продолжалась здесь такая языческо–атеистическая утилизация членов общества кремации и сочувствующих этой идее до 1973 года. Это была запоминающаяся, прямо-таки бухенвальдская картина: из мрачной квадратной башни, господствующей над местностью, отовсюду хорошо заметной, день и ночь поднимался черный дым. Жильцы в соседних домах обычно не развешивали на балконах белье, – ветер мог принести на него сажи.

Многие годы трамвайная остановка, что на юго-западном углу Нового Донского кладбища так и называлась «Крематорий». Автор очерка еще застал в первой половине 1970-х забавное по-своему объявление водителя в 39-м трамвае: «Остановка – «Университет Дружбы народов». Бывшая – «Крематорий».

В годы работы Донского крематория через него прошли десятки тысяч трупов. Одних только солдат Великой Отечественной, умерших в московских госпиталях, здесь было кремировано и похоронено в братской могиле пятнадцать с лишним тысяч человек. Все погребенные в кремлевской стене до 1973 года были преданы огню здесь же. В период репрессий с Лубянки, из Лефортова, из других мест сюда грузовиками свозили трупы казненный или замученных. И сейчас на территории нового Донского кладбища погребен прах В.К. Блюхера, А.И. Егорова, М.Н. Тухачевского, И.П. Уборевича, И.Э. Якира, А.В. Косарева, С.В. Косиора, А.М. Краснощекова, П.П. Постышева, М.Н. Рютина, А.И. Угарова, Н.А. Угланова, В.Я. Чубаря, Павла Васильева, Сергея Клычкова, Михаила Кольцова, Всеволода Мейерхольда и многих других.

В глубине кладбища, на перекрестке двух дорожек, стоит обелиск в память о жертвах репрессий, а вокруг него в землю воткнуты десятки табличек с их именами. Такую табличку здесь может установить каждый, у кого был репрессирован кто-то из близких.

С момента пуска крематория основным типом захоронения на новом Донском стала урна с прахом, установленная в колумбарии или в самой кладбищенской стене. Иногда пепел кремированного хоронят в землю. И до самого последнего времени здесь не погребали умерших.

В период 1973–1984 в крематории осуществлялись т.н. фальш-кремации: в траурном зале проходил соответствующий обряд прощания с умершим, гроб с телом опускался в нижнее помещение, но не уже не сжигался там, а вывозился затем в Николо-Архангельский крематорий. А в конце 1990-х годов квадратная башня осиповского крематория была вообще разрушена, и над зданием поднялся пирамидальный купол с крестом. Траурный «мокрого бетона» цвет сменил веселенький розовый. В бывшем зале прощания, вместо органа теперь алтарь, а там, где находился постамент с лифтовым механизмом, опускающим гроб к печи, теперь выступает солея. Но самое потрясающее, что в храме в неприкосновенности сохранился весь колумбарий. Он лишь прикрыт легкими временными перегородками. Жуткая картина, по правде сказать. Храм-колумбарий. Такой эклектики еще не знала мировая архитектура. Конечно, об этом говорить уже несвоевременно, но лучше было бы сохранить крематорий проекта Осипова. Это же был подлинный памятник архитектуры и истории.