Вопрос отношения

Говорить о смерти по существу всегда сложно. Во-первых, потому что конец земного существования неизбежен для каждого, во-вторых – потому что говорить «по существу» о том, чего никто не знает, весьма проблематично. Этих двух причин вполне достаточно, чтобы тема смерти стала для каждого человека глубоко личной и неизбежно требовала к себе индивидуального и во многом уникального отношения.

Именно поэтому чтобы узнать, как относятся к смерти совершенно разные люди из разных поколений, мы отказались от каких-либо конкретных вопросов и просили наших героев поделиться с нами случаями из жизни, которые так или иначе были связаны с похоронами и похоронным делом. В результате, каждый говорил о том, что ему ближе: вера в загробную жизнь, место на кладбище, смерть родственников, толпа ритуальных агентов под дверью квартиры, сценарий собственных похорон и многое, многое другое.

Ритуальные агенты на госслужбе

В 1990м году у пожилой жительницы небольшого подмосковного городка, в прошлом ударницы производства на ткацкой фабрике, Валентины Петровны от инфаркта скоропостижно скончался супруг. Бригада «скорой» оставила женщине подробные объяснения, куда обращаться, и порекомендовала «проверенного человека» — если понадобится помощь. Так как Валентина Петровна всю жизнь испытывала неподдельный страх перед покойниками и, как следствие, перед моргами, предложение помощи оказалось очень кстати. Протеже скорой оказался вежливым молодым человеком, который за умеренную плату получил в морге медицинское свидетельство и незамедлительно обменял его на гербовое в городском ЗАГСе. Никаких гробов и венков нежданный помощник не предлагал, поэтому во всем остальном похороны были организованы «как обычно» — силами родственников.

То, что «свой человек» был ритуальным агентом, Валентина Петровна поняла только через несколько лет, когда уже через час после смерти соседа на лестничной площадке собралось с десяток очень похожих вежливых молодых людей. Сохраняя невозмутимый вид и всю ту же, но уже несколько агрессивную, деликатность, все десять человек пытались доказать растерянной вдове, что без их услуг она обойтись никак не сможет.

«Признаюсь, тогда такой подход к делу меня сильно покоробил», — признается пенсионерка. – Дошло до того, что они друг друга начали перекрикивать, как на базаре. А человека вот только что в морг увезли. И жена его вообще сначала понять не могла, кто эти люди».

Тем не менее, Валентина Петровна твердо уверена, что профессия похоронного агента имеет право на существование. Только оказывать подобные услуги должны агенты строго государственных организаций.

«Я принадлежу к тому поколению, чей век уже заканчивается. Почти каждый день узнаю, что кто-то из моих знакомых умер. И все эти агенты, которым платят за организацию похорон, все как один говорят, что они государственные. А потом смотришь в квитанцию, а там значится какое-то «ООО»…» — сетует женщина.

Тема собственных похорон, естественно, не может не посещать Валентину Петровну, и говорить о них спокойно у нее получается с трудом.

«Иной раз думать тошно. И страшно. Я человек верующий, но все равно боишься, как это будет, — дрогнувшим голосом признается женщина. И тут же спохватившись, уже с большей деловитостью добавляет, что уже «приготовилась»: собрала 50 тысяч «похоронных», пошила у знакомой темно-сиреневое платье и купила новые полотенце и расческу.

«Дочери так и сказала, где что лежит и что нужно делать. Она сначала удивилась, потом согласилась, что мои инструкции ей пригодятся. Сама она в церковь не ходит, поэтому может забыть отпевание заказать или крест на могилу поставить».

Похоронное торжество

Почти что ровесница Валентины Петровны Полина Сергеевна – переводчик-синхронист и преподаватель французского в третьем поколении – смотрит на ситуацию более прогрессивно. Сидя в тесной кухоньке своей квартиры в одном из спальных районов Москвы, эта худая, энергичная женщина говорит о похоронах с живым интересом и энтузиазмом, граничащем с бравадой.

«Мои парижские друзья мне рассказали о том, что можно уже при жизни организовать свои похороны и не доставлять детям и внукам хлопот. Признаюсь, мне это сначала показалось немного диким, особенно когда я представила, что сама себе выбираю гроб. Но потом прикинула, что моим родственникам это доставит еще меньше удовольствия», – смеется Полина Сергеевна, отпивая крепкий кофе из крошечной чашки.

Однако по возвращении на родину, потомственного учителя французского ждало разочарование: в России прижизненные договоры на ритуальные услуги совсем не популярны.

«Знаете в чем проблема? В том, что в нашей стране все меняется очень быстро. Вы можете назвать хотя бы одну фирму с двухсотлетней историей, тем более похоронную? А на Западе это в порядке вещей. То есть тут эта самая ритуальная контора может прекратить свое существование раньше, чем я (смеется). И на что мне такой договор, о котором нужно беспокоиться?»

Оставив идею о прижизненном договоре, Полина Сергеевна, тем не менее, желает как можно подробнее спланировать свои похороны.

«У меня все в семье – занятые люди. И мы очень ценим время друг друга. Поэтому я просто как-то раз села и написала пожелания к своим похоронам. Сын это сразу же окрестил «похоронным сценарием». Вот первым пунктом указала, что все должно быть очень просто, и чтобы без всяких черных лент и заламывания рук. Попрощались со мной в отдельном зале – и в крематорий. В Европе церемонии прощания часто называются не иначе как «celebrating life» – то есть торжество жизни. Мне кажется, на похоронах это особенно ясно чувствуется – человек умер, но жизнь продолжается. И я хочу, чтобы эта торжественность была именно светлой. А то наши люди любят трагедию разводить».

Когда уходят молодые

Без трагедии, тем не менее, вряд ли обходится хотя бы один уход из жизни, особенно когда молодого и полного сил человека забирает болезнь.

«Меня зовут Андрей и у меня последняя стадия рака», – говорит юноша 20 лет, едва различимый на фоне кипельно-белых подушек. Андрей потратил школьные годы, чтобы поступить в физтех, но успел проучиться всего один курс до того, как у него диагностировали рак. Андрей просит не сопровождать его речь комментариями, а напечатать всё «как есть».

«Мой врач до последнего бодрился и уверял, что я вылечусь. И я ему верил. Хотя здоровый человек представить себе не может, как это – жить с постоянной болью, когда эта жалкая доза обезболивающего даже здоровому не поможет. В какой-то момент просто устаешь от этой боли и уже хочешь побыстрее умереть. Говорят, что от болезни люди быстрее взрослеют и стареют. Это правда.

Когда я уже точно понял, что осталось недолго, в голову всякие мысли полезли, что я вообще ничего не успел. Среди терминальных раковых многие ударяются в религию, говорят, что это воля бога. А я думаю, что это типа теория вероятностей в действии. Но от этого не легче.

В последнюю неделю два раза снились мои похороны. Мать со мной говорить об этом не может – сразу ударяется в слёзы, но я ей успел сказать, что хочу, чтобы меня кремировали. И чтобы по возможности она как можно меньше в этом участвовала. Пусть чужие люди всё делают – им намного легче».

Здоровые сверстники Андрея, его одногруппники и школьные друзья, по нескольку раз в неделю навещают больного. О смерти не говорят, стараются шутить и занимать время университетскими новостями и разговорами о компьютерах и кино. По всему видно, что тема смерти ото всех очень далека и они еще не имеют к ней какого-то определенного личного отношения и тем более – опыта общения с умирающим человеком.

Нетронутое поколение

С другой стороны, как раз в силу того, что молодое поколение горожан практически не затронуто похоронной темой, они обсуждают ее более охотно.

«А я слышал, что похоронщики много получают. И бизнес очень прибыльный, но криминальный. Вообще я о похоронах не задумываюсь, о своих – тем более. Всё же 26 лет – не тот возраст. Вот ипотека – другое дело, – делится своими соображениями сотрудник архитектурного бюро Александр. – Может, это и ошибочное мнение, но я думаю, что нормальный человек в ритуальные услуги не пойдет. Врачи – это ладно, а вот в ритуальном бюро работают, скорее всего, или желающие наживы, или просто странные люди».

«Я всего один раз была на похоронах. Давно, лет двадцать назад, хоронили мою бабушку. Я тогда только в школу пошла. Воспоминания отрывочные: мама плачет, четверо грузчиков выносят гроб и ставят на табуретки перед подъездом. Родственники прощаются. Потом все залезают в «пазик», пропахший бензином, и едут по ухабам на кладбище. Вот, собственно, и всё, – вспоминает pr-менеджер московского представительства зарубежной компании Марина. – С тех пор, слава богу, на похоронах не была, и задумываюсь об этом мало. Мои родители еще молодые, за здоровьем следят, так что повода лишний раз поднимать эту тему нет».

«В прошлом году в ДТП погиб мой друг детства. Похороны организовывали родственники. Это первый раз, когда я так плотно столкнулся с этой темой. Родственники организовывали всё через ритуальное агентство. Я думаю, это правильно. Ведь не каждый способен взять себя в руки и ходить собирать документы, когда сердце от горя разрывается», – делится своими соображениями 32-летний начальник IT-отдела Олег.

Тем не менее, после столкновения с ритуальной сферой многие молодые и предприимчивые люди признают, что заинтересовались похоронным делом с точки зрения бизнеса.

«Два года назад хоронил отца. До этого опыта организации похорон не имел, — деловито рассказывает индивидуальный предприниматель Алексей, развивающий интернет-магазин экологически чистых продуктов питания. – Решил все сделать своими силами: и свидетельство сам получал, и гроб с венками до морга сам вёз. В итоге достаточно хорошо представляю, что и как организовано. Возможно, в будущем займусь этой сферой. Предрассудков у меня нет, а перспективы прибыльности подобного бизнеса неоспоримы».

Сапожник в своих сапогах

Впрочем, люди, желающие открыть бизнес в похоронной сфере, задумываются о собственном скорбном часе немногим чаще, чем все остальные. Иное дело – действующие работники «похоронки».

«Как-то странно было бы не задумываться о смерти, когда каждый день проводишь вскрытия», - усмехается Анатолий Павлович, патологоанатом одного из столичных моргов. Но это нельзя считать за правило. Я встречал многих людей, которые видят смерть каждый день, говорят о смерти, но на себя это как-то не проецируют. Потом умирает кто-то из их близких родственников или друзей и люди неожиданно просыпаются. И тут всё как у других – ступор, а потом слёзы, истерики… Одно дело – хоронить чужих, другое – когда уходит родной человек. Иногда после этого люди даже из похоронки уходят».

О своих похоронах Анатолий Павлович говорит без сентиментальности. «Когда каждый день видишь умерших людей, не остается иллюзий, что человек после смерти – это, простите, кусок мяса. И с религиозной, и с атеистической позиции. Если душа есть, то она уже не в теле, а если ее нет, то тем более. Поэтому тратить целое состояние на похороны – это, по моему мнению, глупо и неоправданно. Если есть деньги, лучше их живым отдать: детдомовцам помочь или одинокой бабушке-соседке».

В качестве послесловия

Согласно первоначальному плану статьи, многозначительные слова сурового патологоанатома должны были стать финальным аккордом в этой череде очень личных мнений. Тем не менее, волею судьбы последнее слово осталось вовсе не за философствующим специалистом похоронного дела.

«У меня на родине всех хоронят достойно. Не дорого. Но достойно. И старых, и молодых. Просто потому что семье не все равно, –  произносит с типичным грузинским акцентом водитель маршрутки «Домодедовская – Расторгуево». – А когда видишь, что твоей семье, детям не все равно, о своих похоронах не часто задумываешься – знаешь, что в любом случае о тебе позаботятся родные люди».