Донской крематорий: новая страница в истории российского общества

Открытие первого московского крематория стало не только значимым событием в деятельности столичного коммунального хозяйства, но и весомым штрихом вмешательства в духовность советского общества. Кроме того, крематорий стал плацдармом для сокрытия чудовищных событий, проводимых руками НКВД в 30-х годах.

Кремация в России

Еще со времен царской России началось изучение зарубежного опыта кремации, публичное обсуждение возможностей огненного погребения в нашей стране. В конце XIX века открытие российского крематория было невозможно. Церковь, в ведении которой находилась регистрация всех актов гражданского состояния, в том числе и смертей, пресекала все попытки создания нормативно-правовой базы для открытия крематория в Российской Империи. Священнослужители высказывали однозначное мнение о том, что предание огню — богопротивный и кощунственный способ погребения. Строительство крематориев категорически возбранялось. Кардинальным образом ситуация изменилась после революции 1917 года.

Предпосылки распространения идей кремации

Советом народных комиссаров РСФСР был выпущен декрет от 07.12.1918 г. «О кладбищах и похоронах». Текст документа гласил:

1. Все кладбища, крематории и морги, а также организация похорон граждан поступают в ведение местных Совдепов.

2. Для всех граждан устанавливаются одинаковые похороны. Деление на разряды как мест погребения, так и похорон уничтожается.

Примечание. Похоронные религиозные обряды в храме и на кладбище могут совершаться по желанию родственников и близких умершего за их собственный счет.

В период формирования нового государства одной из первостепенных задач стало отделение церкви от власти. Все действия, связанные с похоронами, были выведены правительством из-под юрисдикции церкви. Было важно сформировать новые антицерковные ритуалы, которые бы согласовались с большевистской идеологией.

Еще одним немаловажным фактором стал похоронный кризис, пик которого в Москве пришелся на зиму 1918-1919 годов. Огромный поток мигрантов из деревень, солдаты, вернувшиеся с фронта Первой мировой, гражданская война — все это привело к ухудшению эпидемиологической обстановки в городе. В то время как Европа была поражена Испанкой, в российской столице распространялся брюшной и сыпной тиф, скарлатина, дизентерия, холера. Сотни трупов было негде хоронить, люди умирали в больницах, где были специальные мертвецкие комнаты. Из регионов приходили поезда с больными людьми, часто люди умирали по дороге. По железной дороге курсировал поезд, в который собирали мертвые тела, лежащие вдоль рельсов.

Похоронной индустрии в то время просто-напросто не существовало, было непонятно, что делать с таким количеством мертвых тел. То, что пик кризиса пришелся на холодные зимние месяцы, несколько сдерживало разложение останков. Но существенно осложняло рытье больших братских могил. Похоронный кризис предполагалось решить путем распространения кремации.

Таким образом, к 20-м годам XX столетия сформировалась благоприятная обстановка для пропаганды огненного погребения. Сама идея кремации противопоставлялась косности традиционных практик. Журналы и газеты начали активно печатать агитационные статьи, в которых приводились убедительные гигиенические, экономические, и идеологические аргументы.

Стоит отметить, что Московский крематорий фактически не был первым, построенным в СССР. Семью годами ранее, в декабре 1920 года в Петрограде был возведен Петроградский крематориум. Там была одна печь, сооружен крематорий был наспех, поэтому просуществовал недолго, очень скоро все оборудование вышло из строя.

Принятие решения о строительстве первого Московского крематория выходило далеко за пределы столицы. Оно должно было стать решением проблемы резкого увеличения количества кладбищ, разрывом с церковными традициями и обрядами, а также стать примером для других городов.

ОРРИК

В сентябре 1927 года в Москве было создано Общества развития и распространения идей кремации среди населения (ОРРИК). Первыми его членами стали представители высшего партийного руководства, чиновники и инженеры Московского коммунального хозяйства. Любой совершеннолетний гражданин мог стать членом общества. Годовой членский взнос составлял 50 копеек, в случае смерти член общества мог быть кремирован бесплатно.

Главной задачей Общества развития и распространения идей кремации была пропаганда огненного погребения: проводились лекции, печатались открытки и плакаты, публиковались материалы в прессе, издавались отдельные брошюры, активно проводились экскурсии в крематорий.

Несмотря на важность ОРРИК для пропаганды идей кремации, общество осталось немногочисленным. Всего в него вошло порядка 2,5 тысяч человек со всего Союза, к 1936 оно прекратило свое существование.

Строительство крематория

Со второй половины 1920-х годов в районе Шаболовки велась активная застройка, строились коммуны, жилмассивы, студенческие общежития, детские учреждения, бани. Архитектура конструктивизма отлично передавала идеи раннесоветского быта. Появление первого советского крематория именно в этом районе было вполне оправдано.

В Музее московского коммунального хозяйства в 1925 году была проведена выставка, на которой были показаны фото и модели различных крематориев. В 1926 году был проведен конкурс на перестройку здания церкви на Донском кладбище в крематорий. Три первых места заняли проекты Д. Осипова, К. Мельникова и В. Дьяконова. Проект Дьяконова не получил реализации ввиду того, что были сохранены пропорции и силуэт храма, вариант Мельникова оказался слишком сложным и затратным. А вот проект Осипова пришелся всем по вкусу, по нему то и был построен крематорий.

Здание крематория состояло из верхнего и подвального помещений. На верхнем этаже оборудовали большой ритуальный зал для прощания и колумбарий. В ритуальном зале поставили орган. В подвальном помещении установили две печи немецкого производства. Там же размещалась дизинфекционная камера и морг.

Строительство крематория завершилось к концу 1926 года, были проведены первые пробные сожжения. В журнале «Коммунальное хозяйство» за 1927 год появилось такое описание экспериментального сожжения:

Было сожжено два трупа женского пола в сосновых гробах. Чистый вес первого сожжённого трупа равен 50,4 кг, второго – 38,35 кг. Процесс сожжения, считая с момента ввода гроба в печь до момента выемки металлического сосуда с пеплом, продолжался для первого трупа 1 ч. 30 м., для второго – 1 ч. 40 м. Остатки горения трупа представляют собой небольшой величины белые пористые части костей, легко рассыпаемые при легком трении их между пальцами рук. Белый цвет остатков костей указывает на то, что сожжение было произведено в струе раскаленного чистого воздуха с одной стороны и при полном сгорании – с другой. В общем можно сказать, что пепел был высокого качества и представлял собою на вид приятную массу. Вес пепла для первого трупа получился равным 1,9 кг - 3,8 % от веса трупа. Для второго трупа он оказался равным 1,8 кг - 4,7 % от веса трупа. Топливом для кремационной печи служил кокс из угля донецкого происхождения.

Официально крематорий был открыт 06.10.1926 г., после чего начались плановые кремации. В стенах крематория был организован колумбарий.

Агитация огненного погребения

Вот выдержка из журнала «Коммунальное хозяйство» за 1927 год, изданного в 1928-м. В этой статье наглядно транслируется отношение властей к кремации, а также обоснованность необходимости усиленной пропаганды нового метода.

«Обзор деятельности по кремации за 1927 год. Вновь прошел год, и мы имеем возможность, по примеру прошлых лет, оглянуться назад на пройденный кремацией путь и дать отчет о достигнутых успехах и неудачах. В нынешнем отчете, как это имело место в обзорах прошлых лет, большая часть сообщений относится к Германии — этой классической стране кремации. Из других стран придется упомянуть Голландию, Норвегию и Австрию, которая обзавелись каждая новым крематорием, а также и наш Союз. Как нашим читателям хорошо известно, в октябре 1927 года начал функционировать в Москве первый русский крематорий.

Это событие огромной, к сожалению, не всеми в достаточной степени сознаваемой важности в условиях нашего, ищущего новые формы, быта. Введение в обиход населения и популяризации «огненного погребения» — это культурнейшее орудие в руках нашего государства в борьбе с вековыми предрассудками, суевериями, косностью широких масс населения. Если коммунальные хозяйства при помощи водопровода, канализации, трамвая, освещения, садов-парков, боен и т.д. получили возможность оздоравливать жизнь городского населения, то посредством кремации коммунальные управления приобретают прекраснейший способ сокрушать в культурной форме косность населения.

Именно это значение кремации, на ряду с ее санитарными, экономическими и эстетическими преимуществами, привлекает горячие симпатии к этой погребальной форме и заставляет заняться пропагандой идеи кремации.

Не останавливаясь на постановке дела в московском крематории, приведем лишь статистические данные за 1927 год.

Итого за неполные 3 месяца 158 человек. Кроме того, преданы «огненному погребению», согласно завещанию, в период строительства крематория с января 1927 года 15 человек из 63.

Считаем эти цифры для начала деятельности первого русского крематория блестящими. Для оптимизма у нас в настоящее время имеются все данные: сравнительно большое для начала количество сожженных, большой наплыв экскурсий в крематорий для наглядного ознакомления с этим нововведением и, наконец, большое количество лиц, записывающихся в кремационное общество «ОРРИК». И, несмотря на столь блестящее начало, считаем со своей стороны нужным предостеречь тех, которые поддаются розовым надеждам насчет будущего этого дела: кремация — дело в наивысшей степени деликатное, требующее постоянного бережного к себе отношения и постоянной пропаганды. От умелого ведения крематорного хозяйства, от создания созвучной для подавленных горестной утратой людей окружающей обстановки, могущей с полным успехом конкурировать с теми или иными обрядами прощания, применяемыми при старом способе погребения, — зависит огромнейшая доля успеха дела. Нам неоднократно приходилось в подтверждение основательности наших предостережений приводить примеры двух стран: Италии и Германии. В первой, именно, наблюдалось блестящее начало, энтузиазм, прогресс, а теперь, к 50-летнему юбилею кремации — мы видим полнейший застой, бездействие многих крематориев (всех крематориев в Италии — 37), отсутствие пропаганды. В Германии картина полной противоположности: медленное движение вначале и поразительный прогресс теперь. Не подлежит никакому сомнению, что успех явился результатом изучения этого дела, серьезного к нему отношения, кропотливой и неутомимой работы, постоянной пропаганды и, наконец, такой постановки дела как в самом крематории, так и в кремационных ферейнах, которая удовлетворяет миллион членов этих обществ. Итак, если мы желаем идти по стопам Германии, то нужно отнестись к делу со всей серьезностью, вооружиться терпением, изучать его на опыте Запада и учитывать и приглядываться к тем особенностям уклада, характера и нарождающихся новых обычаев, которые выявятся в процессе самой жизни. Словом, в основу нужно взять постановку дела в Германии и постепенно и осторожно вносить тот или иной корректив.

Следует указать, что минувший 1927 год прошел в Германии под знаком упорной борьбы с католическим духовенством. Оказывая долгое время пассивное сопротивление кремации, католическое духовенство, видя стремительный успех кремации, перешло в открытое наступление. Выражается оно в том, что симпатии населения к кремации подавляются пастырскими посланиями, проповедями с алтаря, полемикой в газетах и т.п. ...»

Агитация нового способа погребения стала неотъемлемой частью советской пропаганды, в том числе антирелигиозной. Кремацию называли способом устранения невежества, крематории — огненными кладбищами, погребение гробом — спекуляцией священнослужителей. Пропагандистская машина провозглашала, что печи крематориев помогают живым отвоевать землю у мертвецов, прекратить заражать почвы кладбищами.

Дальнейшая судьба Донского крематория

Несмотря на усиленную пропаганду, кремация долгое время не получала должного распространения в СССР. Процент «добровольных сожжений» был ниже административных (к административным относили неопознанные трупы, мертворожденных детей и отказников, невостребованные трупы).

После открытия в 1972 году Николо-Архангельского крематория, в Донском кремировали партийную элиту, а с 1984 года проводили лишь торжественные панихиды. В 1992 году Донской крематорий был окончательно закрыт, его здание передали РПЦ и к 1998 году перестроили в церковь.

Роль крематория в массовых расстрелах 30-х годов

Донской крематорий навсегда остался значимой страницей в истории нашей страны не только потому, что стал первым в Москве, но и потому, что в его стенах проводили массовые сожжения тех, кто был казнен во время политических репрессий. Первое документальное подтверждение использования первого московского крематория для сожжения расстрелянных относится к марту 1935 года. Тем не менее, массовые казни начали скрывать в огне гораздо раньше. На выставке «Донской крематорий» в Галерее на Шаболовке в подтверждение этого были представлены свидетельства очевидцев, в частности приводится цитата из дневника работника телеграфа Евдокима Николаева от 1931 года:

«Вчера мне передавали из достоверных источников о том, что каждую ночь привозят 2-3 автомобиля расстрелянных людей-трупов в крематорий в Донском монастыре (теперь, конечно, как и все монастыри в России, упраздненном) и сжигают, и это я слышу уже не в первый раз и от лиц, заслуживающих полного доверия».

На информационных плакатах выставки рассказывается, что первый директор крематория Петр Нестеренко жил вместе с женой и сыном в одном из строений прямо на кладбище. В июне 1941 года он был арестован и на допросах в саратовской тюрьме подробно описал процесс кремации расстрелянных.

После приведения приговоров в исполнение комендант НКВД Василий Блохин составлял акт о расстреле и предписание директору крематория вне очереди принять расстрелянных на кремацию. Сотрудники НКВД ночью привозили тела на кладбище и выгружали на заднем дворе. Затем их спускали в нижний этаж, где Нестеренко и помогавшие ему чекисты грузили трупы в печи. После сожжения составлялся соответствующий акт, часто прямо на обороте предписания на кремацию.

Количество расстрелянных и кремированных в некоторые дни могло достигать 35 человек. Есть свидетельства о том, что кремировались не все тела, некоторые трупы были преданы земле. Места погребения этих тел неизвестны, но, высказываются предположения, что захоронения в землю производились на территории Нового Донского кладбища.

Приведен любопытный эпизод из протоколов допросов Нестеренко. На одном из допросов директор крематория рассказывает о том, что выдал сотрудникам НКВД Голову и Зубкину пепел группы расстрелянных участников по делу Зиновьева и Каменева. Пепел был выдан в ведре и унесен сотрудниками с собой. Но через три недели Нестеренко изменил показания, сообщив, что не помнит точно, чей именно пепел отдал. Он предположил, что Голов и Зубкин могли забрать пепел участников Бухаринского процесса, в том числе Ягоды. Чей пепел был выдан сотрудникам НКВД неизвестно, также непонятно, почему Нестеренко изменил показания. Исследователи считают, что прах Николая Бухарина и Генриха Ягоды покоится на расстрельном полигоне Коммунарка, а не на Донском кладбище.

На сегодняшний день нет документов с указанием конкретных мест захоронений прахов расстрелянных. На основании устных свидетельств сотрудников КГБ и работников кладбища 1990-х годов принято считать три могилы невостребованных прахов на Донском кладбище.

В начале 1990-х годов с рассекречиванием архивов и работой инициативных групп начали появляться Мемориальные знаки на Донском кладбище, а также публикации в память о жертвах репрессий.

Черемушкинское районное общество жертв незаконных репрессий во главе с бывшим политзаключенным Михаилом Миндлиным опубликовало 17 самодельных книг-альбомов со сведениями о расстрелянных, 2 из которых посвящены захоронениям на новом Донском кладбище. Эти книги памяти долгое время хранились в крематории, после чего были переданы в Сахаровский центр.

Параллельно сотрудники «Мемориала» проводили свое исследование, в 1993 году была издана книга памяти, где собраны 670 справок о захороненных на Донском кладбище. Столько удалось выявить имен по первым доступным из архива ФСБ 53 «расстрельным спискам». В издании 2005 года вошел список 5068 человек.

Донской крематория сегодня

После того, как здание крематория было передано Русской Православной церкви, начал действовать храм Серафима Саровского и Анны Кашинской, с 1998 года там возобновились богослужения. В настоящее время в здании бывшего крематория также располагается закрытый колумбарий. Кроме того, на новом Донском кладбище есть открытый колумбарий, общее количество урн насчитывает порядка 7 тысяч. Неоднократно поднимался вопрос о реконструкции кладбища, колумбария и здания крематория. Тем не менее, в настоящее время возникают сложности с переносом урн, значительная часть которых не имеет ответственных лиц.

В Москве, в Галерее на Шаболовке проходит выставка «Донской крематорий». Даты проведения выставки 15.07.2020 — 31.10.2020. В рамках выставки транслируется кинохроника «Огненное погребение» режиссера П. Градова-Герасименко 1930 года, показаны фотографии интерьеров крематория, подсобных помещений. Также представлена информация о кремации репрессированных, которая послужила основой для настоящей статьи. Экспозиция содержит расстрельные списки, книги-альбомы со сведениями о расстрелянных, копии предписаний Военной коллегии Верховного суда СССР о кремации расстрелянных, а также копии предписаний о приведении в исполнение расстрельных приговоров.

История Донского крематория тесно связана с историей российского общества. События, происходившие в стенах крематория и за их пределами, являются яркой иллюстрацией советской идеологии и социалистической пропаганды.